Бурятия - волшебная страна.

В январе 2008 года я познакомился с группой людей, собиравшихся летом пойти в конный поход по Монголии. Пообщавшись с ними, я  решил присоединиться. Организация поездки началась за полгода, но в самый последний момент обстоятельства изменились, и вышло так, что я поехал не в Монголию, а в Бурятию и отдельно от группы.
Тогда я совсем немного знал об этой волшебной стране. А ведь здесь есть все, о чем может мечтать турист: тихие долины и суровые горы, быстрые реки и грозные скалы, бескрайние степи и дремучая тайга. Многие приезжают сюда отдыхать на пляжах «священного моря» Байкала. Здесь множество целебных источников – аршанов, на которые приезжают лечиться люди со всей России. Здесь ужились культурные традиции трех религий: буддизма, шаманизма и христианства, и многие местные жители давно уже приписывают обычаи шаманизма буддизму.
Однако обо всем этом я узнал позже, а тогда ехал в практически незнакомый мне край.
Приключения мои начались еще в самолете Москва-Иркутск. После взлета и набора высоты, как обычно, стали кормить. Только люди поужинали, как стюардесса объявила, что самолет входит в зону турбулентности, и попросила всех оставаться на своих местах и пристегнуться. За окном теперь был туман, начало потрясывать. Сначала не сильно, потому все сидели спокойно.
Но вот облака, окутывавшие самолет, превратились в тучи, самолет стало не трясти, а буквально раскачивать, за окном засверкали молнии. Самолет то резко опускало вниз, то так же резко подбрасывало вверх, отчего люди то почти отрывались от кресел, удерживаемые лишь ремнями безопасности, то вновь бухались обратно. Дети визжали, неубранная посуда вся давно была на полу. Тогда впервые я подумал, что вскоре жизнь моя может прерваться, но я не могу повлиять на ход событий. И то ли оттого, что я не мог ничем помочь ситуации, то ли оттого, что еще ничего не случилось, а только могло, я был спокоен и просто сидел и ждал. Остальные пассажиры также сидели спокойно, паники среди взрослых не было. Наверное, все так же, как и я «ждали». И дождались! Около 03:00 по Москве самолет вышел из грозы, поднялся над облаками, и за окном ярко засветило солнце. В 11 утра местного времени (6 утра по Москве) самолет под бурные аплодисменты коснулся земли в аэропорту города Иркутска.
В Иркутске я пробыл сутки, а на следующий день отправился в дальнейший путь, огибая южный берег Байкала. Утром 21 августа я пересек реку Баргузин, теперь слева высились горы и скалы Баргузинского хребта, поражавшие своим величием. Справа же тянулись то залитые солнечным светом равнины, то зеленые холмы, среди которых часто виднелись конные загоны, ничуть не портившие ощущение дикой природы, а скорее дополнявшие его. Все это – величественные горы слева и мирные холмы и равнины справа – было настолько контрастно и, в то же время, настолько гармонировало между собой, что больше было похоже на сказку, чем на реальность. И действительно, с трудом укладывалось в голове, что то, о чем в еще не столь далеком детстве ты лишь мечтал и не надеялся когда-нибудь увидеть на самом деле, предстало теперь наяву и окружало со всех сторон.
21 августа, около 2-х часов дня я прибыл в бурятско-эвенкийское село Улюнхан, последнее село в Баргузинской долине, далее на север – 2-3 заимки и тайга до самого БАМа. Сразу при въезде мое внимание привлекло большое здание, буквально сверкавшее своей белизной на фоне деревянных построек бурятской глубинки. Позже я узнал от местных жителей, что это была новая школа. Она была построена на деньги одного немца, который в недалеком прошлом приехал в Улюнхан, женился на бурятке и остался здесь жить. Какое-то время он даже был председателем села, но потом переехал в Улан-Удэ. А спустя некоторое время спонсировал строительство этой самой школы, оборудованной по всем европейским стандартам. В ней даже был проведен Интернет. Однако европеец остается европейцем и об одном он все-таки не подумал: стойла для коней, на которых приезжали ученики, были уже позже сделаны самими бурятами.
Я поставил палатку рядом с деревней Кучигер, находившейся около целебных источников в пяти километрах от села. По словам местных жителей, этот источник был признан верховным ламой вторым по значимости целебным местом, первое находилось в Монголии. Он даже посадил ель у источника, когда посещал Кучигер. Я застал ее еще молодой, она тогда достигала в высоту немногим более метра.
Здесь было пять бань с водой различной температуры. Это были деревянные домики, поставленные на глубокие «лужи» естественного образования. Температура воды в них тоже была естественной. В самой холодной она была около 40 °С. Сюда приезжают лечить в основном суставные и нервные заболевания, хотя существуют так же источники для глаз, сердца, желудка и пр. Среди этих источников стояло место обо. Обо – священные места шаманского культа, они обычно располагаются на дорогах, горных перевалах, у аршанов, на берегах рек и пр. Обычно это деревья, увешанные ленточками и флажками. Человек, проходящий мимо такого места должен обязательно там остановиться, поклониться духам – хозяевам местности и пожертвовать им что-нибудь: спички, мелочь, ягоды; некоторые брызгают водкой. В Улюнхане и его окрестностях места обо ошибочно называют бурханами, но чтобы не путать читателя, я буду называть их обо.

Вылечиваясь, люди оставляют костыли и трости возле места обо этого источника. Тогда их было десятка полтора, но говорят, были времена, когда в конце каждого сезона трости увозили с курорта самосвалами.

Вода в источниках теплая даже зимой, это ее свойство используется и в бытовых целях: в ямах, неиспользуемых для лечения люди стирают вещи.
По рассказам местных жителей, сила источника зависела от того, кто был начальником на курорте. Один бурят – Жаргал – рассказал, что однажды начальником поставили женщину, и тогда источник остыл. Снова он стал горячим лишь после того, как на место женщины вновь поставили мужчину. Он же рассказал мне, что Кучигер мужчин далеко от себя не отпускает – все, родившиеся у источника мужчины, если переселялись далеко от него, в скором времени умирали.
Первые два дня я знакомился с местным населением, изучал бурятский язык, здешние традиции и обычаи. К тому же у меня не было фотоаппарата: я рассчитывал на высококачественные фотоаппараты других участников, которые должны были пойти в поход, и не взял свой, о чем теперь жалел. Но купить, разумеется, было негде, а занять пока не у кого. На третий день с помощью Жаргала мне удалось найти фотоаппарат у девушки по имени Аржена: обыкновенную мыльницу с приклеенной скотчем крышкой. Оставалось лишь найти пленку к нему, которая, по словам самой Аржены, продавалась и на почте, и в одном из магазинов в Улюнхане.
Еще в тот день я познакомился с тремя ребятами 13-и, 16-и и 18-и лет, которые согласились сходить со мной в небольшой конный поход.
А вечером у Аржены намечались посиделки, куда был приглашен и я. На посиделках все пили паленую водку, на которой и акцизных марок не было. Когда буряты садятся пить, перед этим обязательно кто-то должен прыснуть водкой в печку. Если выпивают или едят на природе, нужно прыснуть или бросить немного пищи на четыре стороны света. (Любопытно, что стороны света в бурятском языке звучат так же, как и направления, т.е. «юг» будет так же, как и «вперед», «запад» – так же, как и «направо» и т.д.). При этом важно кто брызгает: если человек хороший, то все пройдет благополучно, все мирно разойдутся, если же брызгает злой человек или если во время брызгания он думает о чем-то дурном, то все обязательно закончится дракой. Перед тем, как выпить, буряты снимают безымянным пальцем пузырьки с водки и спрыскивают их в сторону: считается, что пузырьки хранят в себе зло. Видимо, в тот вечер брызгающий был не в лучшем настроении духа, т.к. под конец двое гостей разругались и подрались.
Что касается меня, то мой организм тоже нелегко перенес паленую водку. К конному походу я проспал, и мы вышли лишь после полудня. Еще несколько часов меня мутило от вчерашней водки, а ехали мы, как назло, в основном галопом. В общей сложности я провел в седле часов 10. Вернулся уставший и сразу пошел к себе в палатку  спать.
Однако спать мне долго не пришлось: я проснулся на звук шагов. Прислушавшись, понял, что это какое-то очень крупное животное и оно постепенно, не спеша приближается к моей палатке. Подойдя, наконец, вплотную, оно начало ходить вокруг нее и обнюхивать со всех сторон. Зная, что в Бурятии медведей немало, а ближайший дом от меня метрах в ста, я изрядно нервничал. Я включил фонарик, в напрасной надежде, что зверь испугается света, и достал нож на случай, если нужно будет разрезать палатку и бежать. Животное все ходило вокруг и нюхало. Нас разделяла с ним лишь тонкая тканевая стенка палатки. Я лежал неподвижно, с фонариком в одной руке и ножом в другой, сердце билось так, что, казалось, готово было разорвать мою грудь в клочья. Пролежав минут 20 без движения, я решил подать признаки жизни: вдруг оно не понимало, что рядом находится человек. Я слегка поёрзал, покряхтел, но это не действовало – мой ночной гость не обращал никакого внимания и продолжал обнюхивать палатку. Прошло еще минут 20, животное, наконец, перестало ходить рядом со мной, отошло немного в сторону и бродило метрах в десяти. Это немного успокоило меня, сердце более не грозило поломать ребра, дыхание нормализовалось. Сколько прошло времени точно не знаю, но тянулось оно ужасно медленно; предполагаю, что около часа. Ничего не менялось – зверь бродил, я лежал с ножом и фонариком. И тут случилось то, на что ночью я никак надеяться не мог: я услышал приближающиеся бурятские голоса! На курорте живут русские, буряты туда обычно не ходят, там они знали только работников курорта (тоже бурятов) и меня. Работники уже все сидели по домам, следовательно, это шли ко мне. И действительно, приблизившись к палатке метров на 15, они закричали на русском: «Леня, вылезай, давай выпьем!» Никогда в жизни эти слова еще не вызывали во мне столько радостных чувств. Решив, что если бы это был медведь, то при приближении людей, он бы обязательно ушел, я смело вылез из палатки и посветил в ту сторону, где бродил зверь. Там стояла корова…
Весь следующий день (25 августа) я посвятил тщетным поискам пленки. Ее не было ни в магазине, ни на почте, ни у кого-либо в Кучигере. Зато 26-го числа пленка можно сказать сама пришла ко мне в руки: когда я шел утром по деревне, мне повстречался мужик лет 50-и, который решил со мной пообщаться. Во время разговора выяснилось, что он – бывший профессиональный фотограф и что дома у него осталось немного пленки, которую он с радостью мне и отдал.
Теперь, имея возможность фотографировать, пора было уже сходить в горы, как я и поступил на следующее утро. Карта, по которой мне предстояло ориентироваться, конечно, была лучше, чем та, что на пачке Беломора, но ненамного. Более точной не было и достать было негде. Судя по этой карте, гора, на которую я собирался подняться, была высотой около 2500 м. В таких высоких горах я еще не был, потому не представлял, сколько примерно туда нужно подниматься. Во время подъема, я решил, что на вершине отдохну минут 5-10. Трижды я полагал, что дошел до вершины, оставалось пройти буквально метр-два вверх, но рядом всегда было какое-нибудь удобное для сидения место, и я отдыхал не дойдя до вершины. А когда поднимался на оставшийся метр, видел, что она на самом деле находилась гораздо выше.

Поднявшись более, чем на ѕ пути, я наткнулся на место обо, имеющее более дикий вид, и кажущееся «более настоящим», нежели то, что находилось на аршане. Это были обыкновенные шесты, воткнутые среди камней, с привязанными к ним флажками.

В конце концов, я дошел до самой вершины, прошел немного по хребту, не стал забираться на гору более высокую, а пошел в обход ее в поисках реки, на которой, судя по карте, должен был быть водопад. Поблуждав немного, я нашел нужное направление, перевалил через хребет и через несколько минут уже услышал шум водопада. Обрадованный тем, что цель моя близко, я сразу пошел бодрее. Так бодро я спускался минут 30, потом бодрость пропала, спускаться надоело. Спуск был крутым, а растительность на нем густой, с большим количеством бурелома. Иногда мне попадались звериные тропы, и некоторое время я шел по ним, пока они не сворачивали куда-нибудь в сторону. Потом я привык спускаться и шел на автомате, потом снова надоело. И вот, когда в третий раз я привык спускаться, и в четвертый раз мне надоело, шум водопада усилился, вновь обрадовав меня. Еще минут через 5-10 я вышел к источнику шума. Это была лишь горная речка. Я решил, что водопад должен был находиться выше по течению метров на 500-700, однако не пошел к нему – устал пробираться сквозь заросли и время подпирало – хотелось засветло хотя бы выйти на дорогу.
Теперь мой путь лежал вниз по реке, которая должна была вывести меня на дорогу, ведущую в Кучигер. И даже если бы по какой бы то ни было причине, я ошибся, все реки в той местности все равно впадали в Улгану, на которой стоял Улюнхан, т.е. заблудиться я не мог.

Растительность вдоль реки была еще более густой, чем на спуске с горы, зато скоро я наткнулся на тропу, идущую параллельно реке. Тропа эта то пропадала, то вновь появлялась, но в целом сильно облегчала мое продвижение.
Но вот, через километра полтора-два тропа перешла на другой берег реки и направилась куда-то в глубь леса, дальше опять пришлось идти через заросли кустов. Растительность менялась и становилась все более густой. Больше стало и бурелома. Я торопился, поскольку до темноты оставалось часа четыре, а расстояние предстояло пройти приличное. Борясь с кустами за каждый метр, я устал довольно быстро, но отдыха себе не позволял. Я стал часто спотыкаться, оступаться, то и дело ударялся обо что-нибудь головой. Кроме физического изнурения, пришло еще и психическое: я стал нервным и злым. Понимая, что нужно остановиться хотя бы на несколько минут, я не делал этого из-за отсутствия времени, от чего настроение мое только ухудшалось. И вот, когда я понял, что нервы мои больше держаться не могут, что в эту самую секунду я взорвусь, я увидел, что на другом берегу реки лиственный лес сменился хвойным, в котором кустарника не было вовсе. Я сразу успокоился, по камням допрыгал до другого берега и пошел «по-человечески». Пройдя метров 20, я вышел на дорогу. Это была та самая дорога, к которой я шел. Пройдя по ней еще метров 30-40, я снова вернулся к реке: дорога возвращалась на тот берег, по которому я шел изначально. Выходит, я не дошел всего 40 метров, хотя, чего уж говорить - приятнее было пройти даже это небольшое расстояние по незаросшей земле.
Снова перейдя реку, я все-таки устроил себе небольшой отдых. Поев и передохнув, отправился дальше уже со спокойной душой. Деревня оказалась даже ближе, чем я думал: я добрался до нее чуть больше, чем за час.
Позже, уже по возвращении домой, я нашел более подробную карту тех мест. Оказалось, что гора, на которую я забрался была высотой лишь 1300 м, и лишь за ней находилась гора высотой 2500 м. И возвращался я совсем не по той реке, по которой предполагал. Следовательно, и водопада там быть не могло, т.е. хорошо еще, что я не пошел его искать.
Спустя еще несколько дней я покинул деревню Кучигер и прекрасную Баргузинскую долину, на чем и окончилось мое небольшое путешествие, оставившее большой след в моей памяти. С тех пор в Улюнхане провели мобильную связь, и мы иногда общаемся с Жаргалом и некоторыми другими людьми, повстречавшимися мне в том краю.

Полезная информация

До Улюнхана можно добраться на автобусе из Улан-Удэ с пересадкой в Курумкане.
В 2008 году билет Улан-Удэ – Курумкан стоил 500 р., Курумкан-Улюнхан – ок. 130 р.

В Курумкане местные когда едут в город, часто берут попутчиков за цену автобусного билета. Полезно с точки зрение скорости – они доезжают быстрее автобуса и отходят сразу, как наберут машину, а не по расписанию. Останавливаются на автовокзале.

В Кучигере магазина нет. Ближайшие магазины в Улюнхане. Что-то можно купить в столовой на курорте, плюс каждое утро из Улюнхана на курорт приезжает машина с продуктами. Разумеется, в машине и в столовой дороже, чем в магазинах. А в магазинах дороже, чем в городе.

Мобильная связь: Мегафон

комментарии - 0

ДОБАВИТЬ СВОЙ КОММЕНТАРИЙ